Люси спускалась вниз по промозглому коридору общежития к себе в комнату, волоча вслед за собой за порванный ремешок свой красный рюкзак из лагеря Гюрид. Стены здесь были цвета пыльной доски, и все вокруг было странно тихо, за исключением монотонного гула желтых люминесцентных ламп, свисающих с панелей потолков в потеках.
По большей части, Люси была удивлена увидеть столько запертых дверей. Раньше в Дувре ей всегда хотелось больше приватности, передышки от вечеринок в широких залах общежития, которые проводились в любое время. Невозможно было попасть в свою комнату, не пройдя мимо болтающих девчонок, сидящих скрестив ноги в похожих джинсах, или слипшейся в поцелуе парочки припавшей к стене.
Но в Кресте и Мече… что ж, либо все уже приступили к написанию своих тридцати страничных докладов ... либо общение здесь было гораздо более разнообразным за закрытыми дверями.
Кстати говоря, закрытые двери были еще тем зрелищем. Если ученики в Кресте и Мече были весьма изобретательны в нарушениях правил дресс-кода, то, когда дело касалось их личного пространства, они были практически гениальны. Люси уже прошла мимо одного дверного проема с бисерной занавеской, и другого с датчиком движения, приветствующего тебя матом, призывая «двигать к черту дальше», когда она проходила мимо него.
Она остановилась перед единственной пустой дверью в здании. Комната 63. Дом, горький дом. Она порылась в переднем кармане своего рюкзака в поисках ключа, глубоко вздохнула и открыла дверь в свою камеру.
По крайней мере, это не было ужасно. Ну, или это не было так ужасно, как она ожидала. Там было скромных размеров окно, которое приоткрылось, впуская менее душный ночной воздух. И вид из окна сквозь стальные решетки залитый лунным светом был бы в некотором роде интересным, если бы она так сильно не думала о кладбище позади него. У нее был туалет и небольшая раковина, письменный стол для выполнения домашней работы – если подумать, так наиболее печальным в комнате был взгляд Люси, пойманный в зеркале в полный рост, которое находилось за дверью.
Она быстро отвернулась, зная слишком хорошо все, что могла увидеть в отражении. Ее лицо выглядело осунувшимся и усталым. Ее карие глаза были красными из-за стресса. Ее волосы выглядели, как мех истеричного игрушечного пуделя ее семьи, после ливня. Свитер Пенни сидел на ней как мешок из брезента. Она дрожала. Ее послеобеденные занятия были не лучше, чем утром, что объяснялось главным образом тем, что ее самый большой страх осуществился: вся школа уже начала называть ее Мясной Рулет. И, к сожалению, больше как его тезка, кличка, казалось, собиралась прилипнуть.
Она хотела распаковаться, чтобы превратить общую комнату 63 в свою личную, куда она могла бы прийти, когда ей нужно было бы сбежать, и где бы она могла чувствовать себя как дома. Но она только сумела распаковать сумку, прежде чем рухнула разбитая на голую кровать. Она чувствовала себя так далеко от дома. Потребовалось бы всего двадцать две минуты езды на машине, чтобы добраться от расхлябанной белой задней двери своего дома до ржавых кованых железных ворот въезда Креста и Меча, но также это могло бы быть двадцать два года.
В первую половину молчаливой поездки с родителями сегодня утром, все окрестности выглядели почти одинаково: сонный южный пригород среднего класса. Но потом дорога повернула от дамбы в сторону берега, а местность становилась все больше и больше заболоченной. Зыбь мангровых деревьев означала вход в водно-болотные угодья, но вскоре даже те пропали из виду. Последние десять километров дороги в Крест и Меч были мрачными. Серовато-коричневые, безликие, заброшенные дома в Тандерболте. Люди во всем городе всегда шутили по поводу странного незабываемого запаха гниения здесь: Вы узнаете, что заехали в болото, когда ваша машина начинала пахнуть грязью.
Хотя Люси и выросла в Тандерболте, она на самом деле не была так знакома с дальневосточной частью страны. Будучи ребенком, она всегда только предполагала, что это было такое, потому что не было никаких причин попасть туда: все магазины, школы - все было на западной стороне. Восточная сторона была просто менее развитой. Вот и все.
Она скучала по родителям, которые оставили ей записку с футболкой на верху её сумки: «Мы любим тебя! Прайсы никогда не потерпят крах!». Она скучала по своей спальне, окна которой выходили на томатные кустарники ее отца. Она скучала по Кэлли, которая, безусловно, послала ей, по меньшей мере, десять текстовых сообщений, которые она уже никогда не увидит. Она скучала по Тревору...
Или, в общем, это было не совсем то. То, по чему она скучала, так это, когда она почувствовала жизнь, когда она впервые заговорила с Тревором. Когда ей было о ком думать, если не спалось по ночам, когда она могла бесконечно выводить чье-то имя внутри тетради. По правде говоря, Люси и Тревор никогда не имели возможности узнать друг друга настолько хорошо. Единственное воспоминание, которое у нее было – это фотография, которую Кэлли сделала тайно, с другой стороны футбольного поля между двумя его приседаниями, когда он и Люси разговаривали около пятнадцати секунд о... его приседаниях. И единственное свидание, на которое она когда-нибудь пошла бы с ним, даже не было настоящим свиданием – просто похищенный час, когда он оторвал ее от остальных на вечеринке. Час, о котором ей придется жалеть всю оставшуюся жизнь.
Все началось вполне невинно, просто два человека собрались прогуляться вниз к озеру, но довольно скоро, Люси начала чувствовать тени скрывающиеся за ее спиной. Тогда губы Тревора коснулись ее, все ее тело обдало жаром, и его глаза побелели от ужаса... и секундой спустя, жизнь, такая, какую она знала, сгорела дотла.
Люси перевернулась и уткнулась в подмышку. Она провела месяцы в трауре по смерти Тревора, и сейчас лежа в этой странной комнате, на кровати чувствуя кожей металлические прутья под тонким матрасом, она чувствовала эгоистичную бесполезность всего этого. Она знала Тревора не больше, чем она знала...например, Кэма.
Стук в дверь заставил Люси подпрыгнуть на кровати. Каким образом кто-то мог узнать, что ее можно найти здесь? Она на цыпочках подошла к двери и приоткрыла ее. Затем она просунула голову в щель и обнаружила, что коридор пуст. Она даже не слышала шагов за дверьми, и не было никакой видимости того, что в дверь только что стучали.
Не учитывая бумажного самолетика, прикрепленного медной булавкой к центру пробкового щита рядом с ее дверью. Люси улыбнулась, увидев ее имя, написанное черным маркером вдоль крыла, но раскрыв записку, она не обнаружила ничего, кроме черной стрелки, указывающей в направлении вниз по коридору.
Арриана пригласила ее сегодня на ночь, но это было до инцидента с Молли в столовой. Глядя на пустой коридор, Люси интересовалась загадочной стрелкой. Потом оглянулась назад на ее гигантский вещевой мешок: он ждал, что его распакуют. Она пожала плечами, заперла дверь, положила ключ от ее комнаты в карман и стала уходить.
Она остановилась перед дверью на другой стороне холла, чтобы заценить большого размера плакат Сонни Терри - слепой музыкант, которого она знала из подобранной отцом коллекции музыкальных записей, он потрясающе играл на губной гармошке. Она наклонилась вперед, чтобы прочитать название на пробковой доске и только что поняла, что она стояла перед комнатой Роланда Спарка. Тотчас, раздраженно, часть ее мозга начала вычислять вероятность того, что Роланд может быть вместе с Даниэлем, и только тонкие двери, отделяли их от Люси.
Механические жужжащий звук заставил Люси подпрыгнуть. Она посмотрела прямо в камеру наблюдения, повешенную на стене над дверью Роланда. Мигала красная лампочка. И камера следила за каждым ее движением. Она отшатнулась, смущенная тем, что камера сможет различить. В любом случае она пришла сюда увидеть Арриан - чья комната, как она поняла, просто оказалась прямо напротив комнаты Роланда.
Перед комнатой Арриан Люси почувствовала небольшой укол нежности. Вся дверь была покрыта наклейками на бампер - некоторые напечатанные, другие, по-видимому, сделаны самостоятельно. Их было так много, что они перекрывали друг друга, части фраз были скрыты и часто противоречили тому, что было перед ними. Люси подавила смешок, когда представила Арриан собирающую наклейки на бампер без разбора (ГЛАВНОЕ ПРАВИЛО ЧЕЛОВЕКА... МОЯ ДОЧЬ Ф...СТУДЕНТЫ В ШКОЛЕ МЕЧА И КРЕСТА... ГОЛОСУЙТЕ НЕТ НА СТОЙКЕ 666), затем она ударила по ним бесцельно - но намеренно концентрируясь на своей цели.
Люси могла бы развлекаться, часами читая надписи на двери Арриан, но скоро она начала чувствовать неловкость, что стоит перед дверью в комнату общежития, лишь наполовину уверенная, что ее пригласили. Потом она увидела второй бумажный самолетик. Она сняла его с доски и развернула записку.
«Моя дорогая Люси,
Если ты действительно пришла потусоваться сегодня ночью, аплодисменты! Мы хорошо ладим, просто отлично.
Если ты покинула меня, тогда... убери свои пальцы от личной записки, Роланд! Сколько раз я должна говорить тебе? Черт побери!
Так или иначе: я знаю, я сказала, что мы будем гулять всю ночь, но я должна бежать от Отдыха и Развлечений в медпункт сделать доклад по биологии с Альбатросс. Что сказать? - в другой раз...
Твоя психически больная, А»
Люси стояла с запиской в руках, не зная, что делать дальше. Она с облегчением читала, что Арриана заботится о ней, но она по-прежнему хотела увидеть ее. Она хотела бы услышать небрежность в голосе Арриан, так же она знала, что думает о том, что произошло в столовой сегодня. Но, стоя там, в холле, Люси еще более сомневалась, как переварить события этого дня. Тихий ужас наполнил ее, когда она, наконец, поняла что была одна после наступления темноты в Мече и Кресте.
Позади нее с треском открылась дверь. Тонкий луч белого света осветил пол под ее ногами. Люси услышала играющую внутри комнаты музыку.
- Что ты тут делаешь? – Это был Рональд, стоящий в дверном проходе в белой разодранной футболке и джинсах. Его дреды были собраны желтой резиновой повязкой на макушке головы, и он держал губную гармошку перед губами.
- Я пришла увидеть Арриан, – сказала Люси, пытаясь удержать себя от желания заглянуть в комнату и посмотреть, нет ли внутри кого-либо еще, – Мы с ней собирались…
- Никого нет дома, - резко сказал он. Люси не поняла, имел ли он в виду Арриан или остальных детей в спальне, или кого-либо еще. Он сыграл несколько аккордов на губной гармошке, не отводя взгляда от нее ни на секунду. Затем он приоткрыл дверь немного шире и поднял брови. Сложно было сказать, приглашает ли он Люси войти.
- Ну, я просто зашла по пути в библиотеку, – Люси быстро солгала, поворачиваясь туда, откуда пришла, – Мне нужно проверить одну книгу.
- Люси, – позвал Роланд.
Она обернулась. Они еще не были официально знакомы, и она не ожидала, что он знает ее имя. На его лице мелькнула улыбка, и он губной гармошкой показал в противоположном направлении.
– Библиотека в другую сторону. – Он скрестил руки на груди. – Обязательно обрати внимание на наши особые сборники в левом крыле. Они действительно стоящие.
- Спасибо, – сказала Люси, искренне чувствуя признательность, когда она сменила курс. Роланд казался действительно правильным, размахивая и играя несколько прощальных аккордов на губной гармошке, когда она ушла. Может быть, он раньше заставлял ее нервничать только потому, что она думала о нем, как о друге Даниэля. Из всего того, что она знала, Роланд мог быть действительно хорошим человеком. Ее настроение поднялось, пока она шла по коридору. Сначала записка Арриан была неожиданная и саркастическая, затем была не-неловкая встреча с Роландом Спарксом; плюс она действительно хотела проверить библиотеку. Все улучшалось.
В конце зала, где общежитие поворачивало к библиотечному крылу, Люси прошла к единственной открытой двери на этаже. На двери не было признаков каких-либо декораций, но кто-то выкрасил всю ее в черный цвет. Так как она подошла ближе, Люси могла услышать зловещую тяжелую музыку играющую внутри. Она даже не сделала паузу, чтобы прочитать имя на двери. Это была комната Молли.
Люси ускорила шаг, вдруг узнавая каждый стук ее черных сапог об линолеум. Она не осознавала, что задерживала дыхание до тех пор, пока не толкнула грубую деревянную дверь библиотеки и выдохнула.
Теплые ощущения нахлынули на Люси, когда она осмотрелась в библиотеке. Она всегда любила привычный, слабый сладко-заплесневый запах, которым пахла только заполненная книгами комната. Она успокоилась от звука переворачиваемых время от времени страниц. Библиотека в Дувре всегда была местом, где она могла уединиться, и Люси почувствовала почти переполняющее облегчение, т. к. поняла, что это место могло предложить ей тоже ощущение прибежища. Она едва ли могла поверить, что это место принадлежит Мечу и Кресту. Оно было почти... это было практически... гостеприимным.
Стены были насыщенного цвета красного дерева, а потолки высокими. Вдоль одной стены располагался кирпичной кладки камин. Здесь были длинные деревянные столы, освещенные старомодными зелеными лампами и коридоры книг, которые простирались дальше, чем она могла увидеть. Звук ее обуви приглушил толстый персидский ковер, когда Люси побрела по лестничной площадке.
Несколько студентов занимались. Не было ни одного из тех, кого Люси знала по имени, но даже самая отпетая шпана выглядела менее угрожающе, склонив головы над книгами. Она приблизилась к главному круглому столу, который занимал огромную круглую площадку в центре комнаты. Он был усыпан стопками документов и книг в обычном учебном беспорядке, который напомнил Люси дом ее родителей. Книги были свалены в такую высокую кучу, что Люси почти не видела библиотекаря сидящего за ними. Она рылась в каких-то документах с такой энергичностью, как будто она искала золото. Когда Люси приблизилась, она резко подняла голову.
- Здравствуй! – женщина улыбнулась – она действительно улыбнулась – Люси. Ее волосы были не седыми, а серебряными, с неким блеском, который сверкал даже в мягком свете библиотеки. Ее лицо выглядело старым и молодым одновременно. У нее была бледная, почти просвечивающаяся кожа, яркие черные глаза, и маленький, острый нос. Когда она заговорила с Люси, она подвернула рукава белого кашемирового свитера, обнажая множество браслетов из жемчуга, украшающих оба ее запястья. – Я могу помочь вам найти что-нибудь? – спросила она счастливым шепотом.
Люси мгновенно почувствовала себя легко с этой женщиной, и взглянула вниз на табличку с именем на столе. Софья Блис. Ей захотелось, чтобы у нее действительно было библиотечное требование. Эта женщина была первый человек наделенный полномочиями из тех, кого она видела за весь день, к чьей помощи она действительно бы захотела обратиться. Но она собиралась просто побродить здесь... а потом она вспомнила, что сказал Роланд Спаркс.
- Я новенькая здесь, - объяснила она. – Люсинда Прайс. Можете ли вы подсказать, где находится восточное крыло?
Женщина одарила Люси улыбкой, означающей «ты выглядишь как начитанный человек», которой Люси награждали библиотекари всю ее жизнь. – Прямо в ту сторону, сказала она, указывая на ряд высоких окон на другой стороне зала. – Я мисс София, и если мой список правильный, ты на моем курсе религии по вторникам и четвергам. Ох, мы собираемся повеселиться! – Она подмигнула. – В то же время, если тебе нужно что-нибудь еще, то я здесь. Рада познакомиться с вами, Люси.
Люси благодарно улыбнулась, выказав Мисс Софие свою радость, что они увидятся завтра на уроке и пошла в сторону окон. И только после того, как она отошла, она задумалась о том, как непривычно, по-дружески женщина назвала ее по имени.
Она только прошла основную учебную часть и проходила через высокий, элегантный коридор из книг, как что-то темное и мрачное пронеслось над ее головой. Она взглянула вверх.
Нет. Не здесь. Пожалуйста. Разреши мне иметь хотя бы это место!
Когда тени приходили и уходили, Люси не была уверена точно, когда они исчезнут – или как долго их не будет.
Она не могла понять, что произошло сейчас. Что-то было не так. Она была напугана, да, но она не чувствовала холод. На самом деле, она немного покраснела. Библиотека была теплая, но не настолько. И затем ее взгляд упал на Даниэля.
Он стоял спиной к ней, выглядывая в окно, склонившись над возвышением, которое гласило белыми буквами СПЕЦИАЛЬНАЯ КОЛЛЕКЦИЯ. Рукава одетой на нем кожаной куртки были подвернуты, а его светлые волосы сияли на свету. Его плечи были сгорблены, и снова, Люси инстинктивно захотела быть заключенной в их объятья. Она прогнала это из своей головы и встала на цыпочки, чтобы можно было лучше его видеть. Отсюда, она не была уверена, он, казалось, что-то рисовал.
Когда она наблюдала за легким движением его тела, когда он делал наброски, Люси чувствовала, как все внутри нее горело, как будто она проглотила что-то горячее. Она не могла понять, почему, вопреки всем причинам, у нее было это дикое предчувствие, что Даниэль рисовал ее.
Она не должна идти к нему. В конце концов, она даже не знает его, фактически никогда не говорила с ним. Их единственное средство общения пока состояло из одного среднего пальца и пары грязных взглядов. Но по какой-то причине для нее казалось очень важным узнать, что было на этом эскизе.
И тут она вспомнила сон, который приснился ей накануне. Его краткие вспышки внезапно вернулись к ней. Во сне она была поздняя ночь – сыро и холодно, и она была одета во что-то длинное и ниспадающее. Она наклонилась напротив занавешенного окна в незнакомой комнате. Единственный другой человек, который здесь был, был мужчина... или парень, ей так и не удалось увидеть его лицо. Он делал набросок ее образа на толстом листе бумаги. Ее волосы. Ее шею. Точный контур ее профиля. Она стояла позади него, слишком боясь чтобы позволить ему узнать, что она смотрит, слишком заинтригованная, чтобы отвернуться.
Люси резко отпрянула, т. к. почувствовала что-то сжимавшее ее плечо сзади, а затем пронеслось над ее головой. Тень снова пропала. Она была черная и тонкая как завеса.
Стук ее сердца стал настолько громким, что заложил ей уши, заглушая темный шорох теней, заглушая звук ее шагов. Даниэль оторвался от своей работы, и, казалось, поднял глаза именно туда, где находилась тень, но он не испугался так, как она.
Конечно, он не мог их видеть. Его хладнокровный взгляд сфокусировался снаружи окна.
Жар внутри нее становился сильнее. Она была настолько близка теперь, что ей казалось, он должен был почувствовать, как тот исходит от ее кожи.
Так тихо, как могла, Люси попыталась заглянуть через плечо на его эскиз. Всего лишь на секунду, ее мозг представил себе изгиб ее собственной обнаженной шеи, набросанный карандашом на странице. Но потом она моргнула, и когда ее глаза снова сфокусировались на бумаге, ей пришлось тяжело сглотнуть.
Это был пейзаж. Даниэль рисовал вид кладбища из окна почти в мельчайших подробностях. Люси никогда не видел ничего, что настолько ее опечалило.
Она не знала почему. Это было сумасшествием – даже для нее – ожидать осуществление ее причудливой интуиции. Не было никаких причин, чтобы Даниэль рисовал ее. Она знала это. Так же, как она знала, что не было причин, чтобы он выбил ее из колеи этим утром. Но он сделал это.
- Что ты делаешь здесь? – спросил он. Он закрыл альбом и смотрел на нее мрачно. Его полные губы вытянулись в прямую линию, а серые глаза выглядели скучающими. Он не выглядел сердитым, для сравнения, он выглядел измученным.
- Я пришла, чтобы проверить книгу из Специальной Коллекции, – сказала она дрожащим голосом. Но когда она осмотрелась, она быстро поняла свою ошибку. Специальная Коллекция не была книжной секцией – это была открытая площадка в библиотеке для искусства, отображающего Гражданскую войну. Она и Даниэль стояли в крошечной галерее бронзовых бюстов героев войны, витрин заполненных старыми векселями и карт Конфедерации. Это был единственный раздел библиотеки, где не было ни одной книги, чтобы проверить.
- Удачи тебе в этом, – сказал Даниэль, снова открывая свой альбом, так сказать, наставительное до свидания.
Люси была лишена дара речи и смущена, и то единственное что ей хотелось бы сейчас сделать - это сбежать. Но с другой стороны, здесь были тени, все еще скрывающиеся рядом, и по каким-то причинам Люси чувствовала себя спокойней по их поводу, когда она была рядом с Даниэлем. В этом не было никакого смысла – как будто бы он мог сделать что-нибудь, чтобы защитить ее от них.
Она застряла, прикованная к месту, где стояла. Он взглянул на нее и вздохнул.
- Позволь мне спросить: тебе нравиться, когда к тебе подкрадываются?
Люси думала о тени, и что бы они сделали с ней прямо сейчас. Не думая, она небрежно покачала головой.
- Хорошо, тогда нас двое. – Он откашлялся и посмотрел на нее, давая понять, что она была навязчивой.
Может быть, она смогла бы объяснить, что она чувствовала небольшое головокружение и ей просто нужно сесть на минутку. Она начала говорить: - Послушай, могу ли я…
Но Даниэль взял альбом и встал на ноги.
- Я пришел сюда, чтобы ускользнуть, – сказал он, резко обрывая ее. – Если ты не собираешься уходить, уйду я.
Он засунул свой альбом в рюкзак. Когда он прошел мимо, его плечо задело ее. Даже от такого краткого как это прикосновения, даже через слои их одежды, Люси почувствовала статический ток.
На секунду, Даниэль тоже застыл. Они обернулись, чтобы оглянуться назад друг на друга, и Люси открыла рот. Но прежде, чем она могла говорить, Даниэль повернулся на каблуках и быстрым шагом направился к двери. Люси наблюдала, как тени ползли над его головой, кружились в водовороте, а затем умчались сквозь окно в ночь.